Мы часто упускаем из вида один простой факт. Великой победе предшествует великая война. С той большой разницей, что великая победа – суть великая радость, а великая война – страшное горе! Страшное настолько, что просто слов нет в человеческом языке для того, чтобы описать неописуемую суть его.
Война, великую победу в которой мы почти религиозно празднуем 9 мая, началась 80 лет тому назад, 22 июня 1941 года. Сегодня идут споры о том, была ли она неожиданной и вероломной или вполне ожидаемой. Одно совершенно очевидно – советские люди, простые граждане СССР ее не ожидали.
В ночь с 21 на 22 июня во всех советских школах шли по традиции выпускные вечера. Нарядные выпускники средних школ праздновали, танцевали, а потом – тоже по установившейся традиции – направлялись куда-то, где поживописней, чтобы встречать всем классом восход солнца. Одной из девушек-выпускниц в эту прекрасную ночь с субботы на воскресенье была моя мать. С подружками она сидела на берегу Днестра, глядя на озаренный Восток, а над ними летели «мессершмитты». Так началась война для жителей западных регионов СССР, а для остальных ее начало сливается с потрясающим голосом и удивительной дикцией Юрия Левитана. Текст, который он зачитал, был простым и буквально минутным:
«Внимание, говорит Москва! Передаем важное правительственное сообщение. Граждане и гражданки Советского Союза!
Сегодня, в 4 часа утра, без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
Для советских людей голос Левитана был «голосом Родины». Его радиосводки всегда начинались с одной и той же фразы: «От советского Информбюро!» Интересно здесь заметить, что несмотря на полную информационную закрытость сталинских времен, сводки Левитана начала войны не скрывали поражения и отступление Красной армии на всех фронтах.
А вот что услышали советские люди из уст Юрия Левитана 9 мая 1945 года: «Приказ Верховного Главнокомандующего по войскам Красной армии и Военно-морскому флоту.
8 мая 1945 года в Берлине представителями германского командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась. Германия полностью разгромлена.
Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы! Поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны!
В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая, в День Победы, в 22 часа, столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной армии, кораблям и частям Военно-морского флота, одержавшим эту блестящую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!
Да здравствует победоносная Красная армия и Военно-морской флот! Верховный Главнокомандующий, Маршал Советского Союза Сталин».
Поскольку речь у нас зашла об обращениях к народу и о восприятии тем же народом трагедийности происходящего, не могу не вспомнить и знаменитую, хоть и запоздалую первую речь Сталина после начала войны. До него, 22 июня, кратко, коряво и запинаясь выступал лишь Молотов. 3 июля 1941 года «вождь народов» начал свое выступление по радио так: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!» Это обращение было столь необычно эмоциональным, что у миллионов радиослушателей тут же навернулись слезы на глаза. «Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага? – спрашивает он далее и продолжает. – Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма».
Я не знаю, кто именно писал это обращение Сталина к народу, но написано оно было мастерски. Его тиражировали потом в виде брошюры, которую читали и перечитывали миллионы людей на фронте и в тылу, включая тех, кто находился в тылу у врага. Очень верно, на мой взгляд, оценил эту речь Владимир Путин: «Когда началась Великая Отечественная война, Сталин, несмотря на всю его достаточно жесткую, если не сказать жестокую политику в отношении церкви, обратился к народу совсем по-другому – “братья и сестры”. И в этом был огромный смысл, потому что такое обращение – не просто слова. Это было обращение к сердцу, к душе, к истории, к нашим корням, для того чтобы обрисовать, во-первых, трагизм происходящих событий, а во-вторых, побудить людей, мобилизовать их на защиту своей Родины».
Не следует забывать, что началу войны предшествовали страшные времена. Тридцатые годы были не только годами «сталинских репрессий» и прочих «партийных чисток», которые не касались, в общем, большинства простых людей. Гораздо более массовый и более ужасный характер носили такие социальные деяния, как «коллективизация», «раскулачивание», «расказачивание» и прочие организационные процессы становления советского строя во всей его конкретике. Страшным тридцатым годам предшествовали голодные и холодные двадцатые, а до этого была кошмарная Гражданская война, вследствие которой погибло до 10 миллионов человек.
Мы уже привыкли к той идее, что советский народ боготворил Сталина, о чем свидетельствует всеобщая истерика и смертоносная спонтанная давка на улицах Москвы в день, когда объявили о его кончине. На самом деле «культ личности» и истинная любовь к Сталину десятков и сотен миллионов людей не только в СССР, но и во всем мире развились после 1945 года и вследствие Великой Победы. Но к началу войны миллионы советских людей не питали никакой симпатии ни к Сталину, ни к советской власти. А потому, чтоб убедить весь народ в сакральной сути всеобщего сопротивления варварскому нашествию немецко-фашистских полчищ, нужно было забыть на время о большевистской риторике, разделившей людей на «белых» и «красных», забыть о чудовищных гонениях на церковь, забыть о «врагах народа», о «зиновьевцах» и «троцкистах», которых недавно еще расстреливали в подвалах, но явно считали, что не всех перестреляли.
Не следует забывать и того, что начав войну почти к середине лета, немецкие войска к началу зимы готовились уже к штурму Москвы. Они верили в то, что «блицкриг» удался, что скоро Советская Россия будет побеждена и порабощена и арийский рейх завладеет наконец всем безграничным европейским пространством. Миллионы попавших в немецкий плен советских солдат, нередко сдававшихся без боя, являлись для них подтверждением расового превосходства арийцев над славянами и евреями, ибо для них советская власть была «иудобольшевизмом». В умах и душах одурманенных фашизмом немцев антикоммунизм и антисемитизм сливались в одно целое, к которому присасывалась еще и расовая классификация славян как «унтерменш», что в переводе на русский означает «недочеловек». А «недочеловека» ожидала лишь одна участь: смерть или рабство.
В начале войны советские люди не знали всего этого. А кто знал, принимал это за советскую антифашистскую и антикапиталистическую пропаганду в стиле газеты «Правда» или просто поверить не мог, что такое возможно.
Но немецкий стиль войны «на истребление» быстро убедил советских людей в том, что это было именно так. На оккупированных территориях немцы и их пособники коллаборационисты безжалостно истребляли еврейское население, невзирая на возраст и пол. Сотни и тысячи людей загоняли в овраги и расстреливали из пулеметов. Но ужас носил не только расовый и этнический характер. На оккупированных территориях шла, например, охота на комсомольцев. А комсомольцами были практически все старшеклассники и вся студенческая молодежь. В небольших городах, особенно на Украине и юге России, предатели водили полицаев и эсэсовцев по домам и квартирам, указывая пальцем на комсомольцев, которых тут же увозили. Их чаще всего отправляли в концлагеря. Но когда не было такой возможности, просто убивали.
В 1942 году моя мать присутствовала при такой расправе в станице Аксай, возле Ростова-на-Дону. Там недавно проходило безжалостное раскулачивание, и сын одного расстрелянного есаула, решив отомстить за отца, пошел в полицаи. Так вот, он указал на десяток своих бывших одноклассников-комсомольцев, и немцы загнали их в небольшой погреб. Наблюдавшие за этим жители думали, что это взамен тюрьмы, ибо тюрьмы в станице не было. А полицаи взяли, да и бросили им вслед две гранаты. А потом еще заставили женщин чистить все это месиво. Мужчин в станице практически не было, а если и были, то калеки и старики.
Моя мать тоже была комсомолкой, но эвакуированной, и поэтому никто ее там не знал. После этой ужасной сцены бабушка взяла ее комсомольский билет и бросила в печь. Из страха за единственную оставшуюся в живых дочь.
Великий немецкий писатель Эрнст Юнгер рассказывает в своем знаменитом дневнике, как он квартировал со своим отрядом в брошенной советской психбольнице, в окруженном высоким забором саду которой ютилось несколько десятков психически больных пациентов. И местные жители, и даже добродушные немецкие солдаты (из пожилых) подкармливали бедолаг. Но вдруг в больницу прибыл эсэсовский медотряд с грузом арийской крови для переливания обескровленным раненым. Эсэсовцы мгновенно расстреляли сумасшедших как ненужный человеческий мусор. А Юнгер расценил это как пример превалирования техники над моралью.
Культ техники был одним из идеологических столпов фашистского модернизма. Великий немецкий философ Мартин Хайдеггер посвятил этой теме одну из своих основополагающих работ – «Вопрос о технике». Для него техника – не простое средство, а область выведения из потаенности, осуществления истины. Исходя из этого невыносимый эпизод, кратко описанный Юнгером, выводит из потаенности истинную и невыносимую суть немецкого фашизма.
Несмотря на коммунизм как реальность, несмотря на его экстремальное проявление в виде сталинизма, 9 мая 1945 года Россия одержала самую Великую Победу во всей своей истории. Ибо в Великой Отечественной войне было нечто апокалиптическое. Не во Второй мировой, а именно в Великой Отечественной. Ибо войны как таковой в Европе практически не было. Франция, главный и самый мощный враг Германии в Западной Европе, была побеждена за пару-тройку недель. Поляки героически отбивались, но это тоже длилось недолго. Даже ужасный и апокалиптический, разумеется, геноцид еврейского народа в нацистских лагерях смерти начал проявляться в полной своей силе с 1942 года, после разгрома немецких войск под Сталинградом. Эта героическая победа стала началом конца для Третьего рейха.
Знаменитый биограф Гитлера и лауреат Пулитцеровской премии американский историк Джон Толанд пишет, как трудно было нацистским идеологам объяснить бесславно отступающим немецким солдатам немыслимый факт того, что русские «недочеловеки» гонят их, «сверхчеловеков», причем с «невозможным» техническим превосходством. Советские люди не только нанесли им военное поражение. Победа над фашизмом была еще и духовной, ибо неважно экипированный и не всегда сытый советский солдат поверг метафизическое зло, лежащее в основе немецкого фашизма.
Метафизика зла столь же важна для нашего сознания, как и метафизика любви и смерти, о которых так проникновенно писал Шопенгауэр.
Те, кто сегодня пытается преуменьшить суть и важность празднования Великой Победы, те, кто пытается вклинить какие-то бемоли в мажорный триумфальный марш миллионов солдат, которые положили за нее жизнь, просто не знают, что творят. Христиане давно поняли, что неверующий человек, а иными словами, скептик, не понимает слова «правда». Не понимает подобно Понтию Пилату. Для образованного римлянина времен Христа истина – бессмысленный бред фанатика, не воспринимающего тонкостей бытия.
Вот, что пишет об этом философ, богослов и узник ГУЛАГа Павел Флоренский: «Что есть истина?» – вопрошал Пилат у Истины. Он не получил ответа <…>. Живой Ответ стоял пред ним, но Пилат не видел в Истине ее истинности. Предположим, что Господь <…> ответил бы римскому Прокуратору: «Я есть Истина». Но и тогда, опять-таки, вопрошавший остался бы без ответа, потому что не умел признать Истину за истину».
Те, кто преуменьшают сегодня основополагающую роль празднования Дня Победы, не понимают на самом деле роли истины в извечной борьбе добра против зла. Не понимая метафизической сути зла, они не понимают и того, что их ирония и хихиканье являются метафизическим же маранием. А замарать можно лишь что-то чистое и красивое. Грязь и нечистоту запачкать нельзя.
«Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!» Здесь не хватает лишь одного слова. А слово это – Аминь!
Виктор Лупан
